Почему Бог выбрал эту обезьяну - свящ. Антоний Лакирев

Возникновение речи, вероятно, было обусловлено тем, что системы зеркальных нейронов тесно связаны с теми зонами коры, которые контролируют действия и управляют речью у тех, кто ей обладает. Наличие речи дает отличную возможность обеспечить надежность социального доверия и, следовательно, эффективность кооперации — а это уже адаптивное преимущество, которое, возникнув, будет поддержано естественным отбором. Коротко говоря, речь, быть может, возникла потому, что нашим предкам было необходимо посплетничать.

г. Чувство справедливости и стыд

Распознавать обман оказалось недостаточно; «эволюционно обусловленные психологические адаптации, направленные на выявление и наказание обманщиков» (формулировка А. Маркова47) являются фундаментом такого важного человеческого понятия, как справедливость. Дело, надо полагать, в том, что системы, обеспечивающие интуитивное распознавание намерений людей, в нашем мозге порождают предсказания о результатах [воплощения людьми их намерений] и, как следствие, предсказание о том, как мы сами воспримем эти результаты. Будет ли нам больно или радостно, лучше или хуже от прогнозируемых действий вот этого человека? Мозг довольно быстро и в целом довольно точно отвечает на такой вопрос. А это уже информация, которая подвергается эмоциональной оценке в категориях «хорошо — плохо».

Во-первых, это минимальная база для формирования этических норм, причем не только применительно к себе, но, вследствие развитой эмпатии, и к другим. «Делать так по отношению ко мне — мне это не нравится»; дальше — «делать так по отношению к известным мне людям — мне это не нравится»; дальше — «делать так — плохо»; и, наконец, «кто так делает — от него лучше держаться подальше». Собственно, это и есть та психологическая почва, в которую сеются слова «не делай другому того, чего не хочешь себе», а потом и «как вы хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними». Не будь у нас этой «психологической адаптации» (чувства справедливости), мы бы вообще не сумели понять, о чем говорит Создатель в этих словах.

Во-вторых, рано или поздно свое неприятие обмана и социальной «халявы» люди обращают на себя самих. Возможно, в силу зеркального характера работы зеркальных нейронов, отражающих действия других в представлениях человека о собственных действиях и их последствиях. Так, надо полагать, возникает такое свойство человека, как способность стыдиться — между прочим, возможно, именно оно отличает нас от животных. Я имею в виду способность стыдиться перед самим собой, а не страх наказания от альфа-полицейского.

Традиционно люди, задумывающиеся о происхождении и основаниях человеческой этики, предполагают, что она появляется в результате откровения от Бога — примерно так, как это описано в Пятикнижии (точнее, в книге Бытия). В крайнем случае, в основе этики предполагают некий неявный «общественный договор», давно вошедший в привычку и подразумеваемый. Договор в явном виде, наподобие уголовного кодекса или кодекса строителя коммунизма, как известно, в качестве основания этики не работает (я пишу эти строки в России и, по крайней мере, здесь это в самом деле так). Но, похоже, дело обстоит не так просто и скучно; первоначальные этические понятия и сама этичность как свойство человека возникли в процессе эволюции на основе более простых аналогов, характерных для древних приматов. В сущности, этичность стала еще одним условием и механизмом выживания нашего вида48. И да, для того, чтобы услышать и попытаться понять Нагорную проповедь (да хотя бы и Десять заповедей), такой опыт этической жизни был совершенно необходим. Существо, начисто лишенное психологических и когнитивных этических приспособлений, скорее всего, вообще не смогло бы воспринять подобное откровение.

д. Без друзей меня чуть-чуть, а с друзьями — много

Еще одна важнейшая сфера (помимо кооперации в добывании ресурсов), в которой наши предки нуждались в социальном доверии, — сама социальная структура. Перемещенная агрессия и груминг слишком простые механизмы, чтобы их было достаточно. Большую роль в построении и функционировании социальной структуры играли (и продолжают играть уже у нашего вида) социальные союзы.

…когда Ашри постарел (а ему шел тридцать второй год), он уже не прятался с рубилом за тем валуном, возле которого созрел план первой загонной охоты. Теперь это делал его старший сын, Ллорх. А Ашри все чаще оставался на отдаленной возвышенности и следил, чтобы намеченный план выполнялся всеми его соплеменниками. При нем были несколько мальчишек, которых он при необходимости посылал к загонщикам — ведь не станешь на глазах у стада антилоп орать на всю саванну! А мальчишки отлично бегали.

Сегодня, разослав всех мальчишек, Ашри уселся на вершине пригорка и почему-то вспомнил, как сам был мальчишкой. Ну, то есть уже не совсем: в тот год (восемнадцать лет прошло, надо же, сын вырос) Ашри с друзьями Игги и Шорло стали считаться взрослыми. Вождь племени, Гррумп, весивший раза в два больше Ашри, провел рубилом по лбу каждого из них, после чего они стали ходить за добычей наравне с другими мужчинами, а не собирать коренья, как девчонки. И Ашри уже подумывал о том, как он принесет какого-нибудь зайца для Пыы и ее отец отпустит ее с ним в саванну. Для начала надо было осмелиться посмотреть Пыы в глаза и в молчании понять, что она сама об этом думает. Поймешь правильно — беги за зайцем. Не угадаешь — жди.

Ашри видел, как его друг Игги косился на Пыы точно так же, как и он сам. Он буквально кожей чувствовал, что происходило с Игги при этом — и иногда готов был броситься в драку. А потом к ним подходил Шорло и хватал их за загривки — они были гейдельбергскими людьми, так что волосы росли с головы до самых лопаток, было за что ухватиться. Шорло заставлял их посмотреть друг на друга, и все успокаивались.

В тот год, когда Ашри и его друзья стали ходить на охоту, в племени стало восемь взрослых мужчин. А женщин разного возраста осталось одиннадцать, после того как юную Фыыш, на которую поглядывал Шорло, похитили бырры. Шорло порывался бежать за ними, но Гррумп сбил его с ног и остановил. «Если хочешь отомстить быррам — лучше укради у них девчонку. Не нашу», — сказал вождь. Так было заведено издавна: бырры и фырты нападали друг на друга время от времени, уводя девчонок, а иногда и женщин. Обычно это происходило, когда женщины и девчонки собирали в саванне что-нибудь съедобное. Это вызывало ярость, но ни бырры, ни фырты не пытались вернуть похищенных, а в свою очередь похищали других. В тот раз Гррумп решил, что нападать на многочисленных и сильных бырров сейчас опасно: там тоже только что стали взрослыми четверо подростков, и взрослых мужчин стало целых десять. Гррумп на пальцах показал это Шорло, и тот успокоился — ну, или сделал вид.

Несколько дней Шорло ходил мрачный, как туча; каждый день он подкатывался к вождю, с жаром ему что-то втолковывая и показывая рукой на запад, где жили бырры. Не понять его мог только бегемот… Ашри понимал, что происходит с Шорло, и жалел его. В конце концов, вождю все это надоело, и он врезал Шорло прямо в нос. Вместе со своим приятелем Гррумп попытались поколотить Шорло — только попытались, потому что Ашри молниеносно схватил Игги за загривок, и они оба встали перед вождем. В тот момент, когда Гррумп увидел перед собой вместо Шорло двух молодых и сильных парней, Ашри заметил в его глазах страх, чего не бывало никогда. Теперь, сидя на холме в ожидании охоты, Ашри подумал, что кто-то из нынешних его подручных-мальчишек когда-нибудь увидит этот страх в его собственных глазах. И тогда Ашри станет предком.

А в тот раз трое друзей отправились на запад той же ночью, а потом еще и еще. Тихо подкрадываясь с подветренной стороны, они наблюдали за стойбищем бырров. Гррумп, конечно, догадался, что происходит, и попытался остановить друзей. Но у старины Гррумпа было маловато слов, думал теперь предающийся воспоминаниям старый Ашри. В самом